На прошлой неделе на экономическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова состоялась посвященная текущему финансовому кризису блиц-конференция, организованная Клубом выпускников и руководством факультета. В ней приняли участие несколько членов СД.

На нее не пришли объявленные к участию выпускники факультета зампреды Центробанка А.В. Улюкаев и Г.Н. Меликьян, (не явился и интеллектуальный лидер Администрации президента РФ А.В. Дворкович) но ярко выступили другие его выпускники – бывший председатель ЦБ С.К. Дубинин и министр экономики в 1992–1993 гг. почетный член Клуба профессор А.А. Нечаев, из выступления которого можно понять, почему не явились официальные лица.

Ниже мы помещаем его статью в Интернете, фактически оформляющую это выступление. (Материал подвергся незначительной корректорской правке.) Доклад С.К. Дубинина будет вывешен на сайте факультета и рекомендуется специалистам. (Cайт факультета)

Андрей Нечаев: Кризис доверия^*

Фондовый рынок – это своего рода термометр, показывающий состояние экономики страны. Растут фондовые индексы, значит, в стране благоприятный инвестиционный климат, стабильный экономический рост. Падает фондовый рынок – это верный признак неблагополучия в экономике, отсутствия доверия инвесторов. А если средняя цена акций за месяц снижается более чем на 60%, а с конца весны текущего года – почти в 2,5 раза, то разговоры о «тихой гавани» и инвестиционной привлекательности страны должны стихнуть сами собой.

Можно утешать себя тем, что финансовый кризис имеет вселенский характер. Однако, при всех безусловных проблемах американского финансового рынка, являющегося главным источником напряжения для финансовых систем других стран, больше чем на 15-20% основные фондовые индексы там не падали. Не было фатального падения также в Европе и ведущих азиатских странах.

Парадокс состоит в том, что по многим макроэкономическим параметрам российская экономика выглядит вполне «прилично». Темпы роста ВВП одни из самых высоких среди развитых стран. Золотовалютные резервы устойчиво росли в последние годы, что позволило России по их объему выйти на третье место в мире. Создан масштабный стабилизационный фонд, страхующий бюджет страны от потрясений даже в случае неблагоприятного развития ситуации на внешних рынках.

Так почему же инвесторы перестали нам верить? Справедливости ради нужно заметить, что особой веры не было и раньше. Значительный приток капитала в Россию в последние годы, во-первых, был заметным лишь в сравнении со скудным приливом инвестиций ранее, а во-вторых, имел довольно специфический характер. Капитал приходил  в подавляющей части в форме кредитов и займов, т.е. в отличие от прямых инвестиций автоматически предполагал последующий возврат денег. Многие иностранные вложения имели явно спекулятивный характер и были рассчитаны на легкий заработок за счет роста финансового рынка и укрепления курса рубля. А финансовые спекулянты тем и известны, что уходят также быстро, как и пришли. И уходят они туда, где рынок более устойчив, надежен и предсказуем.

На первый взгляд кажется парадоксальным, что на фоне финансовых потрясений в развитых странах, инвесторы выводят деньги именно с развивающихся рынков. Увы, но это исторически сложившаяся закономерность. И объясняется она просто. Годами завоеванным доверием. Лишь один пример. Если у вас в сундуке вдруг чудом обнаружится долларовая купюра, выпущенная в начале прошлого века, у вас завтра примут ее в оплату в любом магазине США, не говоря уже о банках. А сколько денежных реформ пережил за те же годы наш рубль, сможет ответить лишь узкий специалист в области денежного обращения. Обыватель просто знает, что немало, и большинство из них было связано с моральными и материальными потерями для населения. Стоит ли удивляться, что в условиях мировой финансовой заварушки почти похороненный было доллар вдруг стал резко расти в цене, и не только по отношению к рублю, но даже в сравнении с евро.

Добавьте сюда степень защищенности прав собственности. Президент США или канцлер Германии едва ли решится публично пообещать «вызвать доктора» к главе крупной национальной корпорации. Боюсь, что импичмент после такого высказывания не займет много времени. А глава российского правительства может. И то, что после подобной реплики акции компании упадут в цене в несколько раз, да и весь рынок вздрогнет, это, видимо, считается проблемой рынка, а не правительства. Мне скажут, что это единичный эмоциональный инцидент. Во-первых, умейте сдерживать эмоции, если на вас смотрят инвесторы всего мира. Во-вторых, передача гигантских активов Газпрому, Роснефти, Внешторгбанку и другим подконтрольным государству структурам, заметно усилившаяся в последнее время, явно похожа на сознательную политику, а не на случайные совпадения.

Опасная самонадеянность.
Мировой финансовый кризис начался не вчера. Понимая уязвимость российской экономики с ее сырьевой направленностью, власти должны были вести себя предельно аккуратно и сдержанно. Даже если исходить из того, что военный конфликт с Грузией был неизбежен, сам его ход и последующее развитие событий могло бы пойти по другому руслу. Так ли нужна была с военной точки зрения оккупация Гори, Поти и Сванетии? Понимая неизбежное обострение отношений с Западом в результате подобного конфликта, нужно ли было еще и впадать в агрессивную риторику типа «жили мы при холодной войне и ничего», «обойдемся мы и без ВТО» и т.п.

Всего за несколько минут после объявления о признании независимости Абхазии и Южной Осетии российский фондовый рынок резко упал и больше до прежних уровней уже не поднимался. Эксперты расходятся в оценках, составило ли бегство капитала из России с середины августа по начало октября 40 млрд. или 60 млрд. долларов. Но они абсолютно единодушны в том, что именно уход иностранных инвесторов значительно усугубил ситуацию на отечественном финансовом рынке.

Тезис «куда же они денутся без нашей нефти и газа», безусловно, имеет объективные основы. Только нельзя забывать, что у газа и нефти есть не только продавцы со своим вентилем, но и покупатели, которые платят за них деньги. И чем чаще им напоминают об их зависимости от наших энергопоставок, тем активнее ищут они альтернативных поставщиков и альтернативные виды энергии, пути ее экономии. Мы не единственные в мире производители энергоресурсов. Да и технический прогресс – это великая сила. СССР тоже строил свое благополучие на нефти и газе. Но саудовские шейхи резко увеличили добычу нефти, начиная с 1986 года, сбили ее цену в мире, и развалилась за несколько лет экономика СССР, а потом и сама супердержава. Не хотите поминать старое, вспомните 1998 год. Резкое падение цен на нефть в сочетании с азиатским финансовым кризисом привели страну к жесточайшим валютно-финансовым потрясениям. Нынешнее экономическое положение в России многократно лучше и повторение ситуации 98-го года нам не грозит? В ближайшее время нет, согласен. Можно расслабиться? – Не уверен.

Дождь нефтедолларов, несомненно, развратил российскую правящую элиту. Я сейчас не о коррупции, хотя она и стала уже серьезным тормозом для развития страны. Я об отсутствии долгосрочной, продуманной экономической политики, об очевидном откладывании назревших решений. Да, в стране пока много денег. И появление ощущения: «у нас все хорошо и без серьезных, тяжелых реформ» психологически объяснимо. Но ведь не кухарки управляют нашим государством? Так почему же потеряны годы финансового благополучия для радикальной налоговой реформы, которая могла бы дать толчок развитию высокотехнологичных отраслей и устойчивому росту инвестиций? Почему при использовании нефтедолларов не создана новая пенсионная система, которая обезопасила бы нас от грядущего кризиса пенсионного обеспечения и не обрекала бы будущих пенсионеров на унизительное положение нынешних? Почему нашлись гигантские деньги на создание госкорпораций с не вполне ясными функциями, и лишь весьма скромные вложения в решение острейшей проблемы повышения доступности жилья и реконструкцию запущенного жилищно-коммунального хозяйства? Почему системная реформа здравоохранения и образования заменена точечными национальными проектами, да и те отчасти свернуты после ухода их куратора на более высокий пост? Почему поддержка малого бизнеса ограничивается в основном благожелательной риторикой? Не потому ли, что Газпромом и госкорпорациями, а также экспортными пошлинами на нефть легче управлять, и денег в казну они пока приносят немало. Только во всем мире деньги в бюджет приносит в основном частный бизнес, в первую очередь малый и средний, и приносит многократно больше. Число подобных вопросов можно множить и множить. И вопросы эти отнюдь не риторические. Каждая из перечисленных нерешенных проблем – это мина замедленного действия, которая рано или поздно взорвется. Одного стабфонда на их решение не хватит, тем более что тратить его уже начали активно, но пока без видимых результатов.

Гибкость или непоследовательность?
Гасить финансовый кризис наши власти стали с истинно российским размахом: 700 млрд. руб. разом выделено на кредитование банковского сектора. Еще на 300 млрд. руб. пополнены денежные ресурсы банков за счет снижения норм обязательного резервирования средств в Центральном банке (ФОР). Не прошло и нескольких дней после первых экстраординарных мер, как принимается решение открыть кредитование банков Банком России без залога, что позволит влить в экономику еще несколько сот миллиардов рублей. Столько же планируется направить на поддержку фондового рынка. 1400 млрд. руб. средств бюджета разместить на депозитах в банковской системе. И, наконец, 50 млрд. долларов и 450 млрд. руб. выделяется Внешэконобанку для кредитование крупных компаний, имеющих долги перед западными финансовыми институтами.

Последняя мера особенно показательна. Общеизвестно, что крупными заемщиками за рубежом были в последние годы именно компании с госучастием. Привлечение ими валютных кредитов создавало изрядное напряжение на валютном рынке страны. Отчасти именно оно заставляло Центробанк в гигантских масштабах выбрасывать на рынок рубли, скупая поступающую валюту, чтобы удержать рубль от чрезмерного укрепления. Как следствие, разгонялась инфляция. Эксперты отмечали очевидную нелепость ситуации, когда государство одной рукой размещает средства стабилизационного фонда и золотовалютные резервы за рубежом, а другой – в лице госкомпаний – занимает деньги там же, причем под более высокие проценты. Призывали употребить власть и прекратить эту странную практику. Куда там, нам объясняли, что государство не вмешивается в кредитную политику компаний. А если именно государство и есть их главный акционер? И почему, например, в ценообразование «Мечела» вмешиваться можно и очень резко, а в иностранные заимствования своих же подконтрольных компаний никак нельзя? В итоге теперь судорожно вытаскиваем деньги стабфонда и резервы Центробанка из полуобанкротившихся американских ипотечных агентств. Кажется, в основном вытащить удается, но с какими потерями, нам никто не сообщил. Что без потерь не обошлось, сомнений не вызывает. Одновременно даем десятки миллиардов долларов на срочное закрытие внешних долгов компаний. Отличная комбинация.

Не менее пикантная ситуация сложилась и с упомянутыми резервами банков в ЦБ. Еще летом, когда о финансовом кризисе вообще и о кризисе ликвидности в банковской системе, в частности, не говорил уже только ленивый, наш Центробанк, озабоченный проблемой инфляции, повысил нормы обязательного резервирования. Через несколько недель он снижает их многократно. Как пишут на телевидении, показывая драматические кадры, – без комментариев. А сколько сил потратил в последние годы главный банк страны на так называемую борьбу с отмыванием преступных доходов, изводя банки мелочными придирками и бесконечным запросом документов о клиентах и их операциях, неизбежно заставляя банки тратить немалые средства на соответствующее программное обеспечение, линии связи, специальные кадры и т.п.? Бороться с легализацией преступных доходов, безусловно, нужно. Желательно, не превращая эту борьбу в кампанейщину и в источник этих самых преступных доходов для самих борцов из государственных органов. Но, может быть, было бы гораздо полезнее, чтобы главный банковский регулятор следил за состоянием ликвидности банков, за надежностью их кредитных портфелей, за соотношением взятых займов и выданных кредитов, за соблюдением обязательных нормативов, т.е. за устойчивостью банковской системы. Одним словом, выполнял свои прямые обязанности, предусмотренные законом, а не подменял собой деятельность налоговых и правоохранительных органов. Не знаю, стало ли в стране лучше с пресечением отмывания преступных доходов и финансирования терроризма, а вот то, что банковская система страны оказалась в кризисе –факт несомненный. И вина Банка России, да и всех финансовых властей, в этом очевидна.

Кстати, с инфляцией, заметим, положение только ухудшается. Даже оптимистичные официальные прогнозы теперь называют цифру роста цен за год в 13-14% против 7,5% по первоначальному плану. Независимые эксперты оперируют существенно более высокими показателями. Вливание в экономику по разным каналам до 3,5 триллионов рублей в рамках борьбы с финансовым кризисом не может не подхлестнуть дальнейший рост цен. Когда речь шла о выделении первых 700 млрд. руб., министр финансов А. Кудрин с вынужденным казенным оптимизмом говорил о дополнительном приросте инфляции за счет названных мер в 1-2%. Про инфляционные последствия выделения пятикратно большей суммы официальные лица пока молчат, но примитивный расчет, например, на основе выше приведенных оценок может сделать каждый. Однако, главный вопрос в другом. Стоило ли длительное время «зажимать» денежную массу, изымать деньги из экономики, отказываясь снижать налоги, чтобы потом однократно влить в нее гигантскую сумму? Скорее всего, вливания еще придется продолжить, так как конца кризиса пока не видно.

Даже этих примеров шараханья более чем достаточно, чтобы убедиться в явном отсутствии у нашей власти последовательной экономической политики.

Заметим, что в принимаемых экстраординарных мерах по преодолению кризиса ликвидности четко прослеживается прежняя линия на укрепление роли госкомпаний в экономике. Кто стал получателем первой порции финансовой помощи – три крупнейших банка с преобладающим государственным участием. На спасение каких компаний будут направлены 50 млрд. долларов? Нетрудно догадаться, что на находящихся под государственным контролем структур. Хотя бы по той простой причине, что именно они больше всего занимали денег за рубежом. Аналогии с США, где финансовые власти тоже планируют выкупать за государственный счет «плохие активы», неуместны. Во-первых, выкуп низколиквидных активов и предоставление госгарантий отнюдь не означает национализацию продавцов этих активов. Во-вторых, в США доля государства как непосредственно хозяйствующего субъекта в экономике сейчас ничтожно мала. Кроме того, немалая часть средств в рамках реализации многострадального «плана Полсона» будет направлена на снижение налогов с частного бизнеса. У нас же под предлогом кризиса власти заговорили о несвоевременности снижения НДС и необходимости увеличить пенсионные сборы. Наконец, нам все время говорят о грубых ошибках администрации Буша в экономической политике. Надо ли брать пример?

Активно проводимое в последние годы огосударствление экономики не уберегло нас от сползания в финансовый кризис. Приведенные выше примеры, скорее, говорят о том, что оно усугубило ситуацию. Разговоры типа: иначе было бы еще хуже, и проводившаяся политика позволяет России менее болезненно пережить кризис, являются не более чем абстрактными утверждениями, не проверяемыми на практике. Да и кризис еще вовсе не закончился, а вот ускорившаяся инфляция, опустошающая карманы россиян, является фактом непреложным.

* Каламбур автора: по-английски доверие и кредит – одно слово.